Серебряный век и первый русский пиар

Кинокритик Юрий Гладильщиков — о том, кто изобрел саморекламу в России и стал пионером зеркальных селфи.

2021-й для России безусловно год Достоевского, 200-летие которого широко отмечается в эти дни. Но это и год Леонида Андреева, 150-летие которого пропустили практически все. Говоря о нем, необходимо упоминать и имя, и фамилию. Ведь Достоевский — он и на Таймыре Достоевский. А произнести «Андреев» — значит, никому ничего не объяснить. Мало ли в стране Андреевых? Леонид Андреев — своего рода запатентованный псевдоним.

Будучи студентом журфака МГУ в скучные брежневские годы, я занимался творчеством не поощряемого тогда Леонида Андреева. Тогда же впервые заподозрил нечто странное. Вот что:

А одна из причин в том, что именно в годы Серебряного века у нас впервые обрела реальную силу четвертая власть — власть СМИ. Она была значимой и во времена Пушкина. Но аудитория-то оставалась мизерной: верхушка общества.

Одним из первопроходцев стал будущий классик пролетарской литературы Максим Горький. Он выбрал себе запоминающийся псевдоним (реальное имя Алексей Пешков звучало менее привлекательно) и стал эксплуатировать народный прикид — широкополую шляпу и косоворотку, с которыми и посещал буржуазные вечеринки. За ним гонялись все СМИ.

А уж Скиталец — по паспорту Степан Гаврилович Петров! Вы о нем и не ведаете. А это был модный среди дореволюционной интеллигенции прогрессивный писатель. Кстати, автор популярных романсов 1910-х. Их исполняли самые знаменитые певцы. Его книги издавали в СССР. Он не был бездарем. Он был не столь уж политически примитивным: не принял Октябрьскую революцию (хотя в итоге, как и Горький, все-таки принял). Но он попросту строил жизнь по Горькому. Есть их совместные фото. Та же прическа. Та же простонародная рубаха. Оригинал и копию на снимках отличало лишь то, что Скиталец носил очки. Горький, вероятно, был не слишком умен, если не понимал, что к плечу прилипла пародия на него.

Иван Бездомный — советский поэт-дурак (фигура, кстати, трагическая) из романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Демьян Бедный (в натуре Ефим Алексеевич Придворов) — реальный знаменитейший в свое время советский поэт и публицист, которого в итоге режим тоже загнобил. Оба старались стать пролетарскими литераторами, принципиально отказавшимися, как и Горький, от имен, данных им при рождении. Романтический отказ от личности во имя светлого коммунистического будущего.

Игорь Северянин (настоящее имя Игорь Васильевич Лотарёв) — не самый выдающийся поэт, хотя у него есть стихотворения, которые не забудешь. Например, «Королева играла в башне замка Шопена и, внимая Шопену, полюбил ее паж», «Она на пальчиках привстала и подарила губы мне» и «Ананасы в шампанском». Владимир Набоков обзывал стихи Северянина златодрянью. Но именно его, а не великого Маяковского, в годы Серебряного века публика объявляет Королем поэтов. Почему? Возможно, потому, что этой публике в середине 1910-х, даже в условия Первой мировой войны, требовалась эффектная попса.

Владимир Маяковский — гений! Но и он едва ли не первым осознал, что на одной гениальности далеко не уедешь. Да — стихи в лесенку. Но это — творческий акт. А вот желтая кофта, бритая голова и прочий выпендреж, включая будущий, невероятный для других граждан СССР свободный выезд за границу и дружбу с операми госбезопасности, это уже иное.

Александр Блок. Вроде бы более чистая фигура. Ну а кто написал поэму «Двенадцать» перед захватом власти большевиками? И заявил в ней, что главный российский революционер — сам Иисус Христос? В белом венчике из роз? И кто уже через пять дней после Октябрьского переворота 1917 года призвал интеллигенцию помогать новой власти и бойкотировать тех творцов, кто с этим не согласен? Их — призвавших — было шестеро: художники Альтман и Штеренберг, поэты Маяковский, Блок и Лариса Рейснер, режиссер Мейерхольд. Они, наверное, и впрямь поверили в революцию. Но не упустили возможность самораскрутиться в новых политических условиях.

И уж гением самораскрутки был, конечно, Александр Вертинский. Вот тут у меня нет претензий. Игра в Пьеро, в костюме которого он пел в кабаре 1910-х, — и есть игра. Его песни — главная классика нашей песенной культуры наряду с сочинениями Окуджавы и Высоцкого. Тем не менее, и он во времена Серебряного века продвигал себя. Занимался самопиаром.

Это хорошо? Удивительно — но в их случае это действительно хорошо. Это были гении, пусть и — впервые в России — оценившие, что талант — это не всё. Необходимы имидж — и реклама.