О работе арт-директора от первого лица

Александр Загорский: Сейчас понятное дело все ушли на удаленку так или иначе, мы весь прошлый год и провели за городом. Я настолько сильно влюбился в этот формат: свежий воздух, птицы, лисы, зайцы, собаку в поле подобрали, здесь есть какая-то человечность. Я почувствовал, что образ жизни который я приобрел работая даже в полтора-два раза больше, дает невероятный кайф: встречи с родными, близкими, ощущение земли. Я в какой-то степени, может это крамольно прозвучит, несмотря на много всего ужасного в мире, отчасти благодарен этому периоду.

Сергей Лавриненко: Я, конечно, не переехал на дачу, но тоже радикально замедлился. Больше времени начал проводить дома. Хочется наполнить это время не только работой, потому что так или иначе, границы размываются: когда работаешь на удаленке, хочется как-то интересно проводить время, для меня это самое главное. У меня «садоводческие приколы» какие-то проснулись: я выучил названия удобрений, которые нужны растениям и так далее. Какой-то созерцательный, замедлительный момент вошел в мою жизнь, а может это просто возрастное.

Сергей Лавриненко: Раньше брендинг был менее диджитализирован и motion-адаптирован. Если года три назад, когда мы делали брендинг с элементами анимационной графики нам казалось, что это очень круто, сейчас — если ты этого не делаешь, то ты будто в каменном веке, в очень устаревшей парадигме. Для меня главные изменения связаны с тем, что все стало сложнее, у нас произошел полный разворот иерархии точек контактов, через которые ты придумываешь все. Раньше такого не было. Мне кажется, что сложно еще стало потому, что появилось гораздо больше талантливых ребят. Если раньше ты мог быть уверенным в своей оригинальности, то сейчас оглядываешься вокруг и чувствуешь себя ничем не отличающимся, поэтому прорывные вещи стало делать сложнее, качество выросло, а какое-то чудо и прорыв случаются все реже.

Александр Загорский: Мне раньше казалось, что даже тот же самый брендинг это что-то мощное, про какие-то большие идеи, какие-то системы, которые посложнее, глубже и принципиальнее. Мне сейчас немного больно смотреть, что многие разнообразные студии в своей работе редуцируются до каких-то конкретных вещей: многие проекты строятся либо на шрифте, либо на фотке, либо на иллюстрации, все такое мелко раздробленное.

Что такое эстетический конформизм и как он выглядит?

• Пресыщенность: даже те агентства, у которых раньше был очень ярко выраженный почерк, усредняются.
• Раздробленность: многие проекты строятся либо на шрифте, либо на фотографии, либо на иллюстрации и т.д.

Сергей Лавриненко: Это тебе, во-первых, снимает весь багаж приемов, которыми ты уже знаешь как сделать красиво, во-вторых, это тебе открывает еще некую плоскость связей этих touch-поинтов, потому что ты можешь их анимировать в 3D, сделать так, чтобы они одновременно выглядели плоскими. Таким образом, ты можешь воспроизвести это в motion, в WEBGL, в классических графических touch-поинтах. Какое-то время, именно такой метод придумывания очень сильно нравился, потому что постоянно случалось какое-то неожиданное открытие. Мне кажется, что за несколько лет вполне можно себя как-то сильно взбодрить и порадовать по-дизайнерски.

Александр Загорский: Меня очень драйверит условное препарирование того, что видит человек или клиент и чем он восхищается. Все это вдохновляет на распиливание на супер-мегамикроны, работа с увиденными инструментами на уровне языка самого инструментария. Я еще пришел в дизайн, условно говоря из искусства, поэтому для меня подход через размышление о языке очень близок: то, что мы видим на выходе, сама визуальная коммуникация – это следствие тех импульсов, которые были запущены в самом начале.

Александр Загорский: Если у кого-то горят глаза, то это волей-неволей зажигает. Бывает и наоборот, когда ты сам на топливе зашел в проект, не успел разобраться и в тебе еще кипит энергия, то ты можешь там зацепить кого-то. Люди будут думать, что они не просто тут как бы отрабатывают. Отчасти это потому, что многие клиенты не могут себе позволить иметь свой дизайн-отдел внутри: они кого-то приглашают, и те люди повышают ценность внутри, клиенты – ценность дизайна. Действительно, наверное, какие-то человеческие искорки не дают совсем погаснуть. На самом деле, если себя не зажигать и не давать клиенту это делать, то, наверное, в какой-то момент все потухнет, и кто знает чем это закончится.

Сергей Лавриненко: Со всеми случались такие моменты, когда ты условно выходишь со встречи, и у тебя голова сейчас пульсирует так, что ты чувствуешь — хватит на сегодня работы. Меня могут очень сильно мотивировать люди из команды, когда кто-то проработает бриф и ты такой «ВОУ, вот это неожиданно, вот это поворот». И ты понимаешь, что находишься в каком-то новом месте, это непривычный контекст, в котором ты там в 125 раз оказался, а все-таки есть пространственный отчет. Но еще мне кажется, классный момент — это продукт: когда ты делаешь что-то, что в твоей картине будущего кажется тебе очень классным, клиент описывает сервис, который хочешь видеть в России будущего.

Сергей Лавриненко: Когда я делаю дизайн, я делаю это для своего же кайфа, и я бы не занимался, наверное, им, если бы не было такого сильного удовольствия. Мне кажется, ты просто подсознательно потом ищешь его, потому что в твоей работе больше административки, клиентского сервиса, еще тебе с людьми надо работать, с кем-то кого-то обучать, то есть, это получается, по большому счету, и не совсем про творчество. Мне кажется, потом ты пытаешься любимым делом восполнить все это.

Александр Загорский отметил, что работа креативного директора становится не напрямую связана с профессией. Александр объясняет это философски: «действительно отчасти старость или какая-нибудь даже эволюция профессиональная».